Читать книгу "Похищение Европы  - Юлия Маркова"

Но это было только первое побуждение. Как только из конфиденциальных источников пришло сообщение о том, какое событие на самом деле является поводом для приглашения, мое мнение изменилось на прямо противоположное. Конечно же – ехать! Причем ехать, невзирая ни на что – ТАКОЕ невозможно пропустить! Конечно, оправлюсь я туда не одна, а с командой талантливых пропагандистов: это кинооператоры, журналисты и так далее, их задача – подать главное блюдо этого мероприятия советской и мировой общественности во всем его великолепии… Да уж, событие воистину из ряда вон: покаяние Евы Браун в прямом эфире! Такое бывает не каждый день, более того – еще и не в каждой реальности. У нас вот, к примеру, все обошлось тихо и скучно – ампулой цианистого калия и пулей в сердце.

Но первым делом я доложила полученную информацию товарищу Берия… и впервые увидела этого цельного и достаточно самоуверенного человека в таком ошарашенном состоянии. Ну да, можно понять – Святая Инквизиция и Орден Иезуитов обошли ГУГБ НКВД на повороте. Щелчок по носу, однако, с одной стороны, и большое подспорье в окончательном развале Третьего рейха – с другой. Лаврентий Павлович сначала моргал, потом долго платком тер стекла своего знаменитого пенсне, и, наконец, сказал: «Пойдем!» – и уже через сорок минут мы стояли навытяжку перед Верховным Главнокомандующим. Выслушав новость, товарищ Сталин и глазом не моргнул, только встал из-за стола и прошелся туда-сюда по кабинету.

– Теперь, – медленно произнес он со своим знаменитым грузинским акцентом, – Гитлер сожрет не только ковры, но и погрызет лежащий под ними паркет. И это очень хорошо. Но, кроме всего прочего, из этого события необходимо извлечь максимально возможную пользу для Советского Союза…

Так что моя идея с поездкой в Рим таких светил советской журналистики и кинодокументалистики, как товарищ Симонов и фронтовой оператор Бунимович, встретила одобрение вождя. Кстати, этот Бунимович, фронтовой оператор, лауреат двух сталинских премий, кавалер ордена Красной Звезды (полученной за документальные съемки в самом эпицентре оборонительного сражения в полосе сороковой армии летом 1942 года), не имеет никакого отношение к нашему Бунимовичу – оппозиционеру, либералу и правозащитнику. Не сват он ему, не отец, не родственник, и даже не однофамилец, как говорилось в одной известной комедии. Были и еще члены делегации, но это уже второй эшелон, не стоящий упоминания. Короче говоря, сели-полетели. Вся наша делегация вместе с охраной как раз влезла в один Ли-2.

Рано утром тридцать первого числа мы приземлились в Риме на аэродроме Чампино. Как говорится: улыбочка – вас снимают. И тут, среди встречающих, я сразу замечаю старого знакомого… Ну конечно же, это брат Феликс, иезуит – а следовательно, мой коллега по цеху бойцов невидимого фронта.

– Сеньора Нина, – тихо говорит он мне после обычных в таком случае приветствий, – Его Святейшество прислал меня сюда, потому что хочет побеседовать с вами перед началом церемонии. Поскольку это приглашение касается только вас одной, ваших товарищей отвезут в первоклассную гостиницу, где они смогут отдохнуть и привести себя в порядок. А вам следует проследовать со мной к Его Святейшеству…

Ну да, полеты местным аэрофлотом – это еще та выматывающая душу процедура. Но только для таких как я скидки не предусмотрены, поэтому добро пожаловать на саммит с его Святейшеством, товарищ железная леди, а обычные люди пусть пока отдохнут…

Примерно час спустя я уже нахожусь в папских апартаментах. На этот раз здесь ни секретарей, ни монсеньора Мальоне, ни товарищей Карпова и Громыко; только Папа, я и брат Феликс, который, склонив голову, молчаливым изваянием застыл в углу (благо в этом случае третий был не лишним). Мы с Его Святейшеством оба ЧУВСТВОВАЛИ, что этот человек необходим при нашем разговоре, а это значило, что так оно и есть. Папа выглядел величественно, как и в прошлый раз. Он был совсем уже пожилой, но в его сухой фигуре ощущалось еще достаточно энергии и жизненной силы. Но тот мистический ореол, свойственный верховному католическому духовенству, в нем был как-то не особенно заметен. Передо мной стоял просто умный и проницательный человек… Хотя данное впечатление я склонна отнести на счет моего личного восприятия, свойственного мне как сотруднику госбезопасности. Для Евы Браун Папа Римский уж наверняка представлялся по-другому – во всем сиянии наместника Бога на земле…

– Доброе утро, сеньора Нина, – на правах хозяина первым приветствовал меня Папа.

– И вам доброго утра, Ваше Святейшество, – ответила я, – попутно хочу поздравить вас и ваших рыцарей плаща и кинжала с выдающимся успехом на ниве борьбы с гитлеровским фашизмом и сатанизмом. Я о том, что вам удалось выкрасть и вывезти в Италию саму Еву Браун…

Папа в ответ скептически хмыкнул и сказал:

– Вам, сеньора Нина, очевидно, не все правильно доложили. Не мы похитили эту грешницу с целью подвергнуть ее наказанию – это было полной бессмыслицей… – Видя, что я удивлена, он продолжил с некоторой торжественностью в голосе: – Она сама, ведомая страхом вечных мук и раскаяньем за совершенные грехи, сбежала от своего любовника и пришла к нам покаянно молить о прощении. – Вот тут голос Папы зазвенел особыми нотками благоговения перед Божьим Провидением. – Господь только подтолкнул эту грешную душу на праведный путь и чуть-чуть помог ей в критический момент, а дальше она все сделала сама и только сама… – тут он слегка повернул голову в сторону иезуита. – Брат Феликс, расскажи, пожалуйста, еще раз, как было дело…

Брат Феликс рассказывал – и слушать его было истинным удовольствием. Неспешно текла его речь, не обладающая особыми эмоциональными оттенками, но в то же время очень выразительная. Да и голос у этого молодого человека был приятным – бархатистый, негромкий и отчетливый. Он не упускал ни малейших деталей, передавая рассказ самой Евы в таких подробностях, о которых другой бы и не вспомнил… Я же, слушая его, пыталась хладнокровно анализировать. Что-то тут не сходилось. Если бы все развивалось естественным путем, то эта дурында, раскаялась она там или нет, так и осталась бы в соборе-капище, вместе с большинством жертв и палачей испарившись при взрыве первой термобарической бомбы, попавшей в купол собора… Потом, уже после того как ей удалось удрать из-под бомбового удара, она каким-то образом смогла ускользнуть и от назойливого внимания местной полиции, покинув место происшествия до того, как шуцманы начали устанавливать оцепление. А тот эпизод, как она ползла из эпицентра на четвереньках, зажав в зубах ручку своей дамской сумочки? В большинстве своем люди, оказавшиеся в подобной ситуации, бросают все и спасаются в панике, теряя деньги и документы. Но без денег и документов дальнейший квест был невозможен, и поэтому ее зубы сомкнулись на сумочке мертвой хваткой… А ведь, согласно ее собственным показаниям, полная уверенность в необходимости совершить побег пришла к ней уже после того эпизода, а не до него. Любопытно также и то, что имя хозяина лавочки, где она прибарахлилась – Иоганн Вайс, а также мелькнувшая у нее мысль, что это имя хорошо подходит для русского агента. Хм, думаю, что со стороны режиссера данного спектакля это уже камешек в наш огород… Конечно, киношный Иоганн Вайс был не лавочником, а офицером абвера, а потом СД, но все равно совпадение невероятное… Итак, мы имеем историю, состоящую сплошь из невероятных совпадений – вплоть до того, что никто не объявил в розыск пропавшую без вести Эмму фон Бласковиц, благодаря чему она смогла благополучно ускользнуть в Швейцарию. Начальник личной охраны Гитлера бригаденфюрер Раттенхубер – человек, дотошный до педантизма, и чтобы он принял смерть Евы Браун на веру и не предпринял дополнительных мер проверки, его должны были очень сильно «толкнуть под руку».